За десятилетие, прошедшее после окончания Первой мировой войны, американское общество изменилось до неузнаваемости (во всяком случае, его городская часть). По переписи 1920 года численность городского населения США впервые в истории оказалась выше численности сельских жителей. Американские города преображались не только количественно, но и качественно. Автомобили стремительно вытесняли с улиц гужевой транспорт. Центральные районы активно застраивались небоскребами. Постоянно дешевеющая электроэнергия все ярче освещала улицы, превращая ночь в день, меняя суточные ритмы работы и отдыха.
Рост семейных доходов позволял все большему числу молодых людей посвящать время учебе и развлечениям, коллективному времяпрепровождению. Молодежь превратилась в серьезную социальную силу, начала активно бороться за “место под солнцем”, бунтовать против “архаичных” социальных устоев. Никто из политиков прошлого, ни рабочее, ни фермерское движение, ни популисты или прогрессисты не смогли сделать то, что сделала в 1920-е годы американская молодежь: она создала новую массовую культуру.
Конечно же, не только молодые люди увлекались в это время джазом, кинематографом, танцами, новым профессиональным спортом, не только они писали и читали книги, придумывали новые стили в одежде — но именно поколению 20—30-летних американских горожан 1920-х годов мы обязаны возникновением большинства новых культурных феноменов, которые потом распространились по всему миру.
Вступление Америки в эпоху массового потребления происходило на фоне возрождения в стране изоляционизма и политического консерватизма. Эти разнонаправленные векторы общественного развития создали в 1920-е годы уникальную среду, прекрасно описанную в великих романах Ф. Фицджеральда, Т. Драйзера, С. Льюиса, У. Фолкнера, Э. Хемингуэя и других классиков американской литературы.
Неотъемлемым элементом “ревущих двадцатых” была негритянская культура — сотни тысяч чернокожих переселились на Север во время Первой мировой войны и принесли с собой мощнейший культурный фермент, который расцвел в виде нового джаза, литературы, театра и других проявлений т.н. “гарлемского ренессанса”.
Одновременно, “старая”, консервативная Америка все еще прочно удерживала нити политического контроля и пыталась отгородиться от внешнего мира с помощью запретов на иммиграцию, остановить “падение нравов” с помощью нового акцента на религиозном воспитании. Однако знаменитый “обезьяний процесс” 1925—1926 года, направленный против преподавания в школах теории эволюции, хотя и закончился формальной победой фундаменталистов, привел лишь к дальнейшей дискредитации консервативного религиозного мировоззрения.
Своеобразным символом “ревущих двадцатых” стал “сухой закон”, принятый в 1920 году. Интересно, что исполнению давней мечты американских борцов за трезвость поспособствовал “сухой закон”, принятый в царской России во время Первой мировой войны. Американские прогрессисты решили не отставать и действовать еще более решительно — в результате единственный раз в истории США одну поправку к конституции (18-ю), вводящую запрет на продажу, производство и транспортировку алкоголя, пришлось в 1933 году отменять с помощью другой, 21-й поправки.
Конечно же, все безудержное веселье 1920-х годов не могло обойтись без алкоголя — просто его производством и распространением занялись разного рода теневые структуры: так в США возникла знаменитая мафия, а главный чикагский мафиози Аль Капоне стал одним из колоритнейших персонажей этой неповторимой эпохи.