к.и.н., доцент  Короткова С.А.

НИУ-ВШЭ (Москва)

Опубликован:    Американистика: Актуальные подходы и современные исследования: межвуз. сб. науч. тр.  Вып.4  /под ред. Т.В.Алентьевой. - Курск: Курск. гос. ун-т, 2012. С. 301-331.

(Окончание. Начало статьи см. здесь)

9 января 1777 года

Сегодня мы слышим, что наши войска оттеснили англичан к Брансвику. Некоторые полагают, что там будет еще битва. Все офицеры этим днем ушли из города. Сообщение о том, что бедный Аморрис убит, подтверждено офицером, который участвовал в бою. Я сожалею о любом, кто пал в бою. Мы слышим, что Вашингтон послал людей закупить печи, из чего можно сделать вывод, что он намерен встать на зимние квартиры. Погода очень холодная. Снега все больше. Льдом покрыло почти всю реку. Мы ждем, что лед окрепнет через день-два, что даст возможность побежденным располагать переправой,  которая несколько недель была  труднодоступна.  Все лодки, принадлежавшие городу, были захвачены джентльменами с вельботов. И были либо увезены, либо разломаны на куски[1].  Как объяснили, это было сделано для того, что бы гессенцы не смогли переправиться через реку. Под тем же предлогом была снята часть мостов,  другие оказались так повреждены, что путникам было трудно перебраться отсюда в Филадельфию. Некоторые из тех, кого повезли в город больными и ранеными, умерли. Страшно то, что причины от  которых они пострадали, распространяются дальше, как инфекция.

11 января 1777 года

Погода очень холодная, и река почти покрылась льдом. Я сочувствую тем бедным солдатам, которые сейчас в пути.  Многие из них, наверное, останутся сегодня вечером на полях. Могу ли я не быть благодарной за то, что я и моя семья укрыты от бури, что мои дети могут  учиться верить в Бога у матери –  в Того, кто снизошел к нам, что бы сохранить нас, когда вокруг такая опасность, и уберег наши ноги от скитаний.  Его доброта выделила нас своим вниманием.

13 января 1777 года (должно быть 12)

Сегодня нам сообщили об ограблении одного из местных складов, потери составили 10 000 фунтов. Я не знаю, кого подозревают в ограблении.  «Граф Б- нский»[2], покинувший город по первой же тревоге с приближением гессенцев, вернулся со своей семьей обратно. У нас была надежда, что нашему беженцу предоставят батистовые рукава (часть одеяния епископа), раз уж почести стали такими дешевыми.  Возможно, что он потом посчитает себя слишком важной персоной, чтобы снова вернуться в свою дыру. Но я бы напомнила ему о его месте, если бы мне довелось увидеть, как стал первым  «Е-м  Б–нским»[3].

13 января 1777 года

Некоторые тори, которые уехали из города, когда здесь появились галеры, вернулись, услышав, что в Филадельфии почти всех отправили в тюрьму.  Одного мужчину, который считал, что его невозможно переубедить, вынудили либо дать клятву, либо подписаться в верности Соединенным Штатам.

14 января 1777 года

Ложь этого дня звучала так – солдаты Новой Англии захватили остров Лонг-Айленд,  завладели королевским мостом, генерала Ли отбили его люди.  Регулярные части в безнадежном положении сидят в окопах у города Брансвика, и полностью потеряли надежду добиться преимущества над американцами в этой кампании. Моя любезная подруга Эстер Кокс сообщила мне в письме, что батальон ее мужа был на передовой в сражении.  Они в высшей степени хорошо держались, взяли в плен 200 человек, 80 человек осталось на поле боя. Он увидел спасительную руку Провидения в том, что вышел невредимым из этой кровавой бойни. Слышно также, что генерал Хоу послал прошение Вашингтону с просьбой объявить 3 дня перемирия, чтобы позаботиться о раненых и похоронить погибших.  Но ему в этом отказали.  Какое страшное воздействие на людей оказывает война, человеческие сердца черствеют, и чувства гуманности становятся им чужды. Это можно назвать страшным искусством войны – так изменять природу человека.  Я думаю, что даже дикие народы воздавали определенные религиозные почести своим умершим.  - Друг из Трентона рассказал мне, что бедный Энтони Моррис умер через 3 часа после того, как был ранен, и был похоронен на его (друга) кладбище у Стони Брука.  Капитан Уильям Шиппен был похоронен рядом с ним[4]. Этот же друг рассказал нам о мужчине, которого убили в постели в доме Стейси Поттс в Трентоне во время военных действий.  А дочь госпожы Поттс, молодая женщина примерно моего возраста, ушла из дома в сторожку, в ночь перед  битвой и вернулась только утром. Как только она появилась у дома, в нее выстрелили. Но  пуля, направленная рукой Провидения, выбила гребень из ее волос, слегка поцарапала кожу на голове и не нанесла каких-либо серьезных повреждений.  Кто посмеет сказать, что это произошло случайно…

15 января 1777 года

Я была очень расстроена этим вечером, увидев похоронные дроги, на  которых везли тело генерала Мерсера по льду реки, чтобы похоронить в Филадельфии. В это же время перевозили и бедного капитана Шиппена  для перезахоронения в Филадельфии.  П. Рид рассказал  то, что они услышали от мужчины, которого сестра послала в Берлингтон за некоторыми необходимыми вещами (в эту ночь последние солдаты вошли в город).  Жена Рида взяла напрокат повозку, чтобы добраться сюда. Она  позвала одного из своих соседей, чтобы он пришел и купил некоторые ее вещи.  Как только мужчина начал грузить повозку,  в город ворвались солдаты. Он ударил хлыстом своих лошадей и ускакал прочь, не взяв ничего.  Когда он добрался до дома Ридов за городом, то рассказал им,  что в Бёрлингтоне  было 10 000 повозок,  что генералы Вашингтон, Ли, Хоу и все американцы участвовали в сражении у Бёрлингтона, что  Вашингтон был смертельно ранен,  а на улицах лежали кучи мертвых тел, так что у него в ушах до сих пор  по-прежнему слышны стоны. Испытывая страх, они открыли в спешке письма, не нашли ничего, соответствующего тому, что рассказал этот человек. Но они не смогли убедить его в том, что из-за страха он все преувеличил, пока  не послали человека, чтобы разузнать все…

*страница рукописи отсутствует

части было разрешено вернуться, чтобы сменить одежду, но они должны были прийти обратно в Бордентаун, соблюдая тот же порядок, что был до этого при генерале Патнэме, для получения приказов и др.

31 января 1777 года

Мои угрызения совести успокоились тем, что я удержала здесь своего сына до тех пор, пока не закончились поиски. Я чувствовала себя спокойной, потому что была возможность послать его к моему дорогому доктору Чарльзу Моору. И теперь, когда он покинул меня, я чувствую себя торговцем, который рискнул отправить половину своего состояния по морю и беспокоится теперь о том, доплывет ли корабль удачно до места. Ох, хоть бы мой дорогой мальчик хорошо добрался - тогда я буду счастлива.

3 февраля 1777 года

Сегодня появилось следующее отпечатанное распоряжение генерала Вашингтона, приказывающее всем, кто был под защитой королевских уполномоченных, явиться в течение 30 дней и поклясться в верности Соединенным Штатам Америки, или же отправиться со своими семьями в расположение британских войск[5]. Что же случится с нашим беглецом[6] теперь?

4 февраля 1777 года

Сегодня прибыли 8 лодок, полные солдат, чтобы примкнуть к континентальной армии. Они оказались очень веселыми ребятами.  Флаги развеваются, барабаны бьют!  Говорят, что  это день предназначен для наших плененных друзей. Мы хотели узнать новости, пока Патнэм, который вовсе не миролюбец, не сказал нам, что можно предполагать, что по случаю прибытия солдат ожидается кровавая работа.

6 февраля 1777 года

Несколько сотен солдат, вернувшихся из лагеря, были расквартированы у местных жителей, и, в общем, я слышала, ведут себя хорошо.

7 февраля 1777 года

Все солдаты, расквартированные в прошлую ночь в городе, ушли сегодня. Люди, которых взяли в плен у нас в городе и в Маунт Холли,  отпущены и вернулись домой – некоторые из них истощены, другие больны.

11 февраля 1777 года

Этим вечером в город привезли 2 докторов и заключили их в тюрьму, из-за того, что они сделали прививки членам своих семей, что противоречит приказам генерала Патнэма, который запретил прививаться.  Их отпустили через несколько дней[7].

10 апреля 1777 года[8]

Джона Лоуренса, Томаса Уотсона и некоторых других личностей, опасных для Соединенных Штатов, посадили в тюрьму. С разных других взяли обязательство вести себя хорошо, они должны предстать перед судом в следующее заседание, но когда оно будет -  никто не знает.

17 апреля 1777 года

Несколько лодок отправились вверх по реке.  Войска причалили у Бристоля, говорят около 1500 человек, всех расквартировали у местных жителей.

19 апреля 1777 года

Пришло сообщение о том, что был бой между британскими и американскими войсками, последние победили[9]. Б. Хельм был вызван к  губернатору, где его обязали предстать перед следующим заседанием суда за то, что предпочитал бумажным долларам серебряные. Говорят, что англичане уже в пути, и что (их) флот уже на реке.

7 мая 1777 года

Капитан Вебб и его семья прибыли сюда с намерением на следующий день отправится в Нью-Йорк, имея распоряжение от губернатора оставить штат. Когда они собирались ложиться спать, приехал капитан кавалерии и несколько солдат и потребовали ключи от их дорожных сундуков. Некоторые из них они открыли, искали письма,  взяли все, что смогли найти, под конвоем отвели его в его временное жилье у Смитов  и караулили там всю ночь.  Они послали людей охранять и его вещи,  вернулись утром, и снова проверили все его сундуки.  Затем они пришли к нему  и в Филадельфии, где приказали явиться к генералу  и ответить на различные обвинения. Одно из них  - подозрения в его шпионаже, но он смело оправдался,  другое - то, что в своей проповеди около двух лет назад, он сказал людям, что если они поднимут оружие против короля, то будут мертвы. Но он так  же отверг обвинения по этому вопросу.  По полученным ими данным они не смогли доказать вину и  отправили его к губернатору. Тот сделал ему выговор за неиспользование разрешения, которое он ему дал 2 или 3 недели назад, запретил ему ехать в Йорк. Приказал отправиться к семье в Бетлехем — и там остаться к их удовольствию, ограничив его [перемещения] магическим кругом в шесть миль[10].

13 мая 1777 года

Здесь собрался суд, который допросил  несколько тори,  заключённых в  городской тюрьме. Джон Лоуренс после допроса был освобождён и отправлен домой, Дэн Эллис[11] взят под стражу, Джон Карти оштрафован на шесть пенсов за неуважение к суду. Некоторых отослали обратно. На допрос были вызваны Р. Смит, Б. Хельм, Т. Хьюлингс и Колин Кэмпбелл[12].   Р. Смита поставили перед выбором: выплата 100 фунтов или заключение. Он выбрал последнее и занял камеру, освободившуюся после Джона Лоуренса. Трёх других допрошенных оштрафовали за отказ принести присягу.

26 мая 1777 года

Капитан Вэбб с семьёй покинули нас и  направились в Бетлехем.

28 мая 1777 года

Уильям Диллвин, который несколько дней назад получил паспорт от генерала Вашингтона, отправился в Нью-Йорк в сопровождении вдовы Аллен.

7 июля 1777 года

Описания событий, часто поступающих от посыльных, дают основание думать, что войска

англичан находятся на марше, и полагать, что они намерены повернуть в сторону Филадельфии[13].

10 июля 1777 года

В городе появился человек из лагеря наших войск с целью набрать проводников (и забрать их с собой), хорошо знающих разные пути в Филадельфию, так чтобы в случае отступления у наших войск не возникло сложностей[14].

11 июля 1777 года

Были доставлены сведения о том, что англичане сейчас находятся у Баунд – Брука, а американцы в Морристауне.

13 июля 1777 года

Ранним утром войска маршем отбыли из Бристоля,  в течение дня несколько лодок, полных  солдат пенсильванской милиции двигались вверх по реке.

14 июля 1777 года

Ещё до рассвета залпы сигнальных пушек прогремели в Принстоне, Трентоне, Бордентауне и Бристоле. Вслед за этим около девяти утра на реке появились вельботы и лодки. С этого момента и до девяти вечера вверх по течению прошли пять или шесть лодок – плоскодонок по направлению к Бристолю. Вот рассказ человека из Бордентауна, куда прибыли 12 посыльных из лагеря, о сегодняшнем сражении, которое определенно случилось,  т. к. мы слышали постоянную стрельбу.

Женщина, жившая там же, где нашли приют генерал Рид и полковник Кокс после битвы под Трентоном, когда американские войска оказались рассеяны в разные стороны, поведала нам о том, что оба полковника не спали всю ночь, рассуждая о том, как спастись. Они решили, как только рассветёт, перейти в лагерь британцев со всеми людьми под их командованием. Но утром прибыл курьер с известием о великой победе – потрёпанное американское воинство обратило англичан в бегство. Это настолько воодушевило мятежных Рида и Кокса, что они остались на стороне Америки.

Когда они нанесли мне визит, я приняла их как должно, хотя и презирала обоих в глубине души. Я уже была готова сказать, что содержание их ночного разговора долетело до меня с быстротой ветра, но, подумав, сдержалась, возможно придёт время, когда они сами услышат об этом гораздо больше. Несколько мужчин из вельботов и их жёны были больны, а в городе не было ни одного доктора.  Но им сказали, что миссис Моррис[15] - опытная женщина, и у неё есть лекарства для бедняков. Поэтому, несмотря на то, что ещё недавно они намеревались застрелить моего бедного мальчика, эти двое отважились явиться ко мне и в самой смиренной форме просить о том, чтобы пойти и помочь им. Сначала я подумала, что со мной хотят сыграть злую шутку и, заманив меня на лодки, ограбить мой дом, как уже было с несколькими, но, спросив, где находятся больные, я узнала, что они сейчас в доме губернатора, так что я направилась прямиком туда. У нескольких мужчин и женщин был жар, какой бывает при лихорадке или «гнилостной» лихорадке. Тела их были покрыты нарывами, и при более детальном осмотре оказалось, что это чесотка. После моего лечения им всем стало лучше.

Я и не надеялась получить большую награду, чем обычную благодарность за проявленную доброту, но подумать только – вскоре после этого у нашей входной двери появился очень суровый болезненного вида человек и спросил меня. Когда я вышла, он отвёл меня в сторону и задал вопрос о моих  друзьях в Филадельфии. Его вопрос насторожил меня – возможно, над городом нависла очередная угроза, – однако я спокойно ответила, что там живёт пожилой отец[16], сёстры и некоторые близкие. Тогда он спросил, не хочу ли я передать им письмо или что-нибудь из еды и питья – если так, он готов позаботиться об этом, более того -  привезти оттуда любую нужную мне вещь. Меня это сильно удивило, я даже подумала, что он так собирает провизию для людей из вельботов, но когда он сказал, что его жена была одной их тех, кому я дала лекарство, и это единственное, чем он может отплатить мне за доброе дело, моё сердце подпрыгнуло от радости. Я тотчас же начала собирать посылку с продуктами для моих дорогих друзей – четверть говядины, немного телятины, курятины и муки, – и около полуночи он погрузил всё это на борт своей лодки. Всё отправленное он доставил к Роберту Гопкинсу, откуда мои друзья забрали все это.

Спустя две ночи в нашу парадную дверь громко постучали, немало напугав нас. Открыв окно спальни, мы услышали мужской голос, который попросил нас тихо спуститься, открыть дверь, но огня не зажигать – в этой просьбе было что-то таинственное, но  мы всё же решили спуститься и зажечь свечу на кухне. Подойдя к двери, мы спросили, кто там, голос ответил, что друг, открывайте скорей. За дверью, кто бы мог подумать, стоял наш честный лодочник с письмом, бушелем соли, кувшином патоки, мешком риса, чаем, кофе и сахаром, а также тканью на куртки для моих мальчиков. Всё это послали мои добрые сёстры. Наши сердца и глаза наполнились любовью к ним и благодарностью к нашему небесному Отцу за столь своевременный дар – мы никогда не забудем о Нем.

Теперь, разбогатев, первое, что мы посчитали своим долгом сделать – поделиться с теми, кто нуждался. Вокруг нас было немало изнывавших от недостатка соли, так что мы поделили бушель и раздали по пинте каждому, кто пришёл за ней, и самим осталось предостаточно. В самом деле, казалось, будто наш скромный запас чудесным образом увеличился в несколько раз, стоило нам его разделить, подобно благословенному хлебу, которым спаситель оделил множество людей. Однажды утром, выйдя из спальни раньше обычного и посмотрев через окно на реку, я с удивлением обнаружила сотни лодок с британскими солдатами. Я добежала до комнаты моего дорогого Джорджа Диллвина и упросила его подняться и взглянуть на это зрелище. Он подошёл к окну. Я ждала, что он скажет, но он стоял и смотрел молча, так что пришлось его окликнуть. «Брат, что же нам теперь делать?»  На это он, открыв дверь своей комнаты, тихо и спокойно ответил, что нам не стоит волноваться, и ничего дурного не произойдёт. И действительно, в городе в это время было необыкновенно тихо. Даже дети, казалось, прониклись этой тишиной.

Лодки были отправлены для того, чтобы сжечь все вельботы вверх по течению. Бедняга Роберт Саттон с сыном проходили мимо моей двери. Я остановила их и спросила, куда они направляются. Они собирались присоединиться к  солдатам, идущим в Бордентаун. Англичане собирались поджечь его, а  на обратном пути сделать то же самое с Берлингтоном. Я умоляла его не ходить туда, ведь его могут убить, но он был непреклонен. На следующий день мы получили известие о его гибели[17]. Кто-то из народного ополчения стрелял по лодкам англичан, идущим вверх по реке – британцы ответили  – и несчастный Саттон стал первой, если не единственной, жертвой. В последней маленькой лодке, которую мы видели, было всего трое гребцов и ни одного солдата. Поравнявшись с городским причалом, гребцы в лодке оставили вёсла, сняли шляпы и поклонились стоявшим на пристани людям. Позже мы узнали, что это были наши несчастные беглецы - доктор Джонатан Оделл, доктор С. Берлинг и Джозеф Стенсбери[18], которые хотели бы сойти на берег и навестить нас, но из-за большого скопления людей на причале и улицах вынуждены были грести дальше. Во всей флотилии было одно большое судно, оснащённое пушкой, и по возвращении отдан был приказ палить из неё при виде солдат на пристанях или улицах – кажется, солдаты знали время его (судна) возвращения и расположились вдоль берега до самой переправы. В тот день после обеда в доме, кроме меня, никого не было – я лежала в постели, но, услышав выстрелы, поднялась и выглянула в окно и увидела большой корабль так близко от берега, что казалось, будто он собирается пристать. Затем раздались два или три залпа, от них содрогнулись стены нашего дома и обрушились стены соседнего, где жил капитан армии повстанцев. Я всё ещё стояла у окна, не осознавая опасности, и видела двух человек на палубе, они разговаривали и показывали на мой дом. Один из них говорил, что в этом доме живёт женщина, перед которой он в неоплатном долгу, приютившая его, когда его выгнали из собственного дома. Всё это мне позже рассказал его собеседник – стоит ли говорить, что это признание принадлежало нашему несчастному беглецу Джонатану Оделлу. Уверена, им всё же удалось покончить с вельботами, потому что больше ни одного из них мы не видели и, надеюсь, уже не увидим. Квартирмейстер армии повстанцев, который помнил некоторые любезности, оказанные Сарой Диллвин и мною, спросил меня однажды, не желаю ли я навестить кого-нибудь в Филадельфии. Я сказала, что желаю этого больше всего на свете. Он отозвался о своей готовности сопровождать меня до Франкфорта[19] и обратно при условии, что я не возьму с собой никакой провизии. Таким предложением нельзя было пренебречь, и я отправилась к моей подруге А.О., спросить, не составит ли она мне компанию, на что она с радостью согласилась. Мы одолжили коня и повозку и выехали на следующий день ранним утром вместе с квартирмейстером и нашим добрым соседом Джеймсом Верре, сопровождавшим нас до переправы. После полудня мы добрались до дома А. Джеймса и отправили извещение о своём прибытии в город друзьям, и на следующее утро мой отец[20], брат М.[21], Ричард Уэллс, две мои сестры[22], доктор Джонатан Оделл,   Джо Стенсбери и С. Берлинг встретили нас в Кенсингтоне[23]. Дальше они пойти не решились, потому что это была территория британцев. Более сердечной встречи на моей памяти не было. Я не видела отца и сестёр много месяцев, всё это время нас окружали опасности, так что эта встреча вообще могла быть последней в нашей жизни, вдобавок постоянные извещения о недостатке провизии в городе и тысячи других вещей – из-за всёго этого мы приветствовали друг друга теплее, чем когда-либо. Мы с сёстрами пообедали у А. Джеймса, А.О. осталась с мужем до вечера, когда мои любимые сёстры должны были расстаться со мной и вернуться в город. Расставание с ними было для меня невыносимым – мне казалось, что больше мы никогда не увидимся, – но неизбежным. Они уехали в город, а мы с А.О.(Нэнси) пошли спать, ожидая, что квартирмейстер вернётся за нами на рассвете. Но утром вместо этого мы услышали шквальный огонь из орудий. Это заставило нас бояться, что безопасного возвращения домой не предвидится. Около девяти утра к нашему жилищу подошли несколько отставших солдат, рассказавших, что поблизости столкнулись отряды англичан и американцев[24], но самое ужасное заключалось в том, что обеим сторонам дан был приказ арестовывать всех встреченных – после таких сведений мы вынуждены были немедленно отправиться обратно без сопровождения. Мы забрались в повозку и чуть не засекли коня, заставляя его бежать быстрее. На пути нам встретились несколько групп солдат, нас спросили, кто мы и куда направляемся. Они рассказали, что если мы едем в Берлингтон, на переправе нас остановят и отправят в штаб армии Вашингтона – было получено известие о том, что женщины отправились в город за продовольствием. Мы успокоились, надеясь, что нам стоит всего лишь без приключений добраться до переправы, а после нам уже точно ничего не будет грозить, раз уж о нас всем известно. Всё шло довольно неплохо, пока мы не подъехали к холму возле гостиницы «Красный Лев»[25], всё так же нещадно подгоняя коня. Животное сделало ещё одно невероятное усилие, забираясь на вершину, когда, к нашему совершенному отчаянию, сломалась вага упряжки, и повозка покатилась в обратном направлении. Мы успели одновременно из неё выскочить. Нэнси взяла коня под уздцы, я подкатила тяжёлый камень под колесо повозки, и мы стояли вдвоём, боясь лишний раз пошевелить лошадь, и думали, что придётся оставить повозку и вести коня домой. Наконец, мы решились подойти к маленькому домику неподалёку и попросить о помощи. К нам вышел мужчина и починил нашу повозку при помощи лент Нэнси и моих подвязок. Мы снова сели в повозку и двигались шагом, пока не выехали к дороге на Бристоль, где услышали, что переправа охраняется, и никого на тот берег не пропускают. Однако мы продолжали ехать, и через некоторое время добрались до неё. Никакой охраны не было, и мы едва нашли человека, чтобы перебраться. И вот, уже находясь на своём берегу, мы, как люди, выжившие после кораблекрушения, начали наперебой вспоминать обо всех минувших напастях и поздравлять друг друга с успешным возвращением. Я искренне полагаю, что дело не обошлось без Провидения, которое помогло нам проделать такой долгий путь к нашим покинутым жилищам. Когда мы прибыли к моему крыльцу, нас встретила моя милая Сара Диллвин в окружении всех соседей и детей. Эта чуткая душа места себе не находила от беспокойства за нас, потому что мы вернулись на день позже, чем планировали. Это заставило нашего мудрого соседа Джеймса Верре глубокомысленно предположить, что произошло нечто действительно ужасное – по меньшей мере, коня, одолженного у него, похитили, а мы вдвоём остались в Филадельфии. Р. Смит, хозяин повозки, был столь же обеспокоен судьбой своего имущества, а Сара Хелм, которая с самого начала громко отговаривала нас от поездки, считала, что нас увели в штаб, поскольку муж моей подруги был на службе у британцев, и из-за него её бы не пощадили. Благо, все их предположения оказались всего лишь карканьем ворона, зловещей птицы, никому не предвещающей добра, потому что, не смотря ни на что, мы предстали перед ними в целости и сохранности, пусть даже не сообщив о прибытии. Раздавались вопросы – где конь, где повозка, где вы были и т.д., а мы весело отвечали, что всё в полном порядке, а затем выпили по хорошей чашке чая и рассказали обо всём, что видели, слышали и пережили. Нас потом долго и со всей серьёзностью убеждали никогда больше не ввязываться в такие рискованные предприятия, а мы столь же серьёзно заверяли их, что если и ввяжемся, то возьмём и коня посильнее и повозку покрепче. Да и не спросим никого, потому что для нас эта поездка, со всей её увлекательностью, была как глоток спиртного для голодного перед ужином, только разожгла аппетит.

[1] 1 и 12 декабря генерал Джордж Вашингтон отправил приказы полконику Ричарду Хамптону, командиру 11-го  Пенсильванского полка Континентальной армии,  и полковнику Джону Кадваладеру собрать все плавсредства на реке Делавер для нужд американской армии. Все суда, которые окажутся не нужны, должны были быть уничтожены, чтобы не попасть в руки британцев. (Writings of George Washington from the original manuscript sources: 1745-1799. Ed. by John C. Fitzpatrick.  Washington: United States Government Print, 1932. In 39 Volumes.  Vol. 6. September, 1776 - January, 1777. P. 318 -320).

[2] «Граф Берлингтонский» - скорее всего, речь идет о Джонатане Оделле.

[3] «Епископ Берлингтонский» - о том же человеке.

[4] Э. Морри и У. Шиппен были похоронены на кладбище Общества Друзей в Стони-Бруксе. Позднее останки были перезахоронены в Филадельфии.

[5] Это распоряжение вышло из американской штаб-квартиры в Морристауне 25 января 1777 г.  Оно было напечатано  Уильямом и Томасом Бредфордами в Филадельфии и Джоном Данлепом в Балтиморе, чтобы довести его до сведения жителей нескольких штатов. 12 декабря 1776 г., когда британцы стремительно продвигались через Нью-Джерси, Конгресс в панике перебрался в Балтимор, передав генералу Вашингтону диктаторские полномочия по ведению войны на неопределенное время. Это распоряжение главнокомандующего было первым, попавшим под публичную критику члена Конгресса.  Абрахам Кларк, подписавший Декларацию независимости от Нью-Джерси, обвинил Дж. Вашингтона  в нарушении гражданских прав американцев и убедил Ассамблею своего штата предпринять ряд действий против этого распоряжения, предполагая, что могут быть фатальные последствия. (Writings of George Washington from the original manuscript sources: 1745-1799. Ed. by John C. Fitzpatrick.  Washington: United States Government Print, 1932.   Vol. 7.  January 13, 1777 - April 30, 1777. P.61 - 62).

[6] Джонатаном Оделлом.

[7] Оспа была одним из заболеваний, принесших серьезные проблемы во время войны. Врачи в армии добились некоторых успехов через прививки, т.к. выяснили, что после введения вакцины вируса умирает лишь один из 300 человек. В XVIII в. не все военные врачи одобряли эту практику, некоторые штаты запретили прививки. После того как осенью  1776 г. при отступлении из Канады болезнь  унесла жизни с многих солдат, зимой 1776 -1777 гг. Конгресс  принял решение о том, чтобы все войска были привиты. В американской армии оспу прививали в основном летом в изолированных госпиталях для рекрутов, в полевых лагерях делать это было запрещено. (Louis C Duncan; Stanton A. Friedberg, M.D.  Medical men in the American revolution, 1775-1783. Carlisle barracks, Pa., Medical field service school, 1931. P. 15-17).

[8] В дневнике никак не объясняется  столь длинный временной пропуск.

[9] Возможно речь идет о попытке лорда Корнваллиса, генерал-майоров Гранта и Скиннера застать врасплох аванпосты американцев в Баунд-Бруке (Нью-Джерси) 13 апреля. У британцев был временный успех, но затем они отступили. Потери с обеих сторон были незначительными.

[10] Томас Вэбб (1724 - 1796) – служил офицером в британской армии, был ранен. В 1765 г. стал проповедником методистской церкви  в Англии, получил лицензию на организацию подобных церквей в американских колониях.  Сначала отправился в Олбани (Нью-Йорк), где  проводил религиозные службы в своем доме. Когда Барбара Хек создала методистскую общину в Нью-Йорке, он отправился туда  в феврале 1767 г. Пожертвовал много своих денег и лично принимал участие в строительстве Молитвенного дома. Выйдя в отставку в ранге капитана, он много путешествовал  как миссионер, проповедовал в Трентоне, Берлингтоне  и других городах  Нью-Джерси, где создал методистские общества. В 1767 г. впервые побывал в Филадельфии, где основал Старую методистскую церковь Св. Георга.  В 1769 г.  он проповедовал в  Делавере,  Ньюкасле и  Уилмингтоне,  позже он побывал в Балтиморе (Мэриленд). Вернулся  в Англию в 1778 г. и  провел остаток своей жизни в Бристоле, проповедуя  в его окрестностях.

[11] Даниэль Эллис был сначала фригольдером, затем стал чиновником налоговой службы, старшим шерифом, судьей в суде общей юрисдикции.

[12] Колин Кемпбелл – в 1773 г. был адвокатом, в 1774 г - старшим судьей в королевском суде в Берлингтоне. Его отец служил пастором в церкви  Св. Марии там же. В декабре 1776 г. К. Кемпбелл присоединился к британским войскам. Сначала получил чин прапорщика, затем стал квартирмейстером, позже лейтенантом. Занимая лоялистские позиции, он пережил все превратности судьбы вместе с подобными ему – был арестован за отказ подписать присягу верности США, его имущество было конфисковано. В конце концов, он бежал в Филадельфию, затем в Нью-Йорк, где был назначен прокурором и секретарем в Комиссии по долгам. После войны уехал в Канаду и поселился в Нью – Брансуике, где был избран секретарем Верховного суда. Умер в 1801 г.

[13] В начале весенней кампании 1777г. Дж. Вашингтон находился в неведении относительно планов генерала Уильяма Хоу. Генерал Джон Бергойн с сильной армией двигался в район озера Шамплейн (на границе штатов Нью-Йорк, Вермон и канадской провинции Квебек;  В 1755 году французы построили на берегу озера форт Тикондерога. 11 октября 1776 года на озере произошло первое столкновение американского и британского флотов), где против него было плохо вооруженное, слабое войско под командованием генерала Филиппа Шулера (1733 - 1804 г.) и генерал-майора Артура Сент-Клера (1737 - 1818). Вашингтон предполагал, что Хоу пойдет навстречу войску Бергойна в направлении реки Гудзон, возможно в район Олбани (город в 136 милях к северу от Нью-Йорка, на западном берегу реки Гудзон). Дж. Вашингтон маневрировал своим войском с целью выяснить планы У. Хоу, избегая любой попытки британцев втянуть его в генеральное сражение. Спорадические движения соперников порождали только мелкие стычки.

[14] Следствием таких спорадических передвижений войск было множество слухов, которые  и попали в дневник Маргарет Моррис летом 1777 г.

[15] Маргарет Хилл Моррис – автор этого дневника.

[16] Джон Моррис, свекор.

[17] Уильям Хоу весной 1777 г. послал несколько фуражных экспедиций в Нью-Джерси. Эти набеги имели еще одну цель – отвлечь внимание и уничтожить суда патриотов и морские склады в разных городах штата. 7 мая 1777 г. маленькая флотилия, состоящая из брига, шхуны и нескольких галер, поднялись вверх по реке Делавер, чтобы атаковать американские суда, стоявшие на якоре в Бордентауне. Внезапность сыграла свою роль, и несколько фрегатов, много небольших вельботов, часть запасов на складах и дом Джона Бордена, выдающегося патриота, были уничтожены. После этого англичане расширили зону разрушения вверх и вниз по реке. Для организации отпора врагу были призваны все отряды милиции из окрестностей Бордентауна и Берлингтона, в том числе отряд капитана Ленгстона Карлиеля из Первого полка графства Берлингтон. Роберт Саттон, сосед Маргарет, был членом этого отряда и погиб 10 мая.

[18] Джозеф Стенсбери (1750- 1809) – родился в Лондоне, за несколько лет до начала Революции переехал в Филадельфию, где стал крупным торговцем  и держал магазин на Франт-стрит (в самом центре города). В 1776 г.  в его доме организовался хор, который пел «Боже, храни короля». В конце этого года патриоты посадили его в тюрьму в Берлингтоне. В 1777 г. он был назначен Уильям Хоу комиссаром городской стражи.  В 1778 г.  провел  по инициативе У. Хоу лотерею для облегчения положения бедных, управлял библиотекой.  Одновременно писал стихи для поднятия духа лоялистов. Когда в июне 1778 г. британцы эвакуировались в Нью-Йорк, он остался в Филадельфии и стал главным посредником между Бенедиктом  Арнольдом и Джоном Андре.  В 1780 г. виги вновь арестовали его, и Совет Филадельфии по имуществу лоялистов отправил агента составить опись того, чем владел Дж. Стенсбери.  В ответ на просьбу разрешить ему переехать в британскую зону, он получил согласие в обмен на то, что обеспечит освобождение и безопасное возвращение с Лонг-Айленда двух пленников, и не будет предпринимать никаких шагов во вред патриотам. Он получил свободу, ему вернули имущество, и весь остаток войны он прожил с семьей в Нью-Йорке. После ее окончания  уехал в Новую Шотландию (Канада).  В 1785 г. вернулся в Филадельфию и попытался восстановить свой бизнес. Но  столкнувшись с угрозой насилия, он перебрался  в Нью-Йорк, где  стал секретарем страховой компании. Его стихи в  поддержку короны были изданы Уинтропом Сарджентом  под названием " Лоялистские стихи». (The loyal verses of Joseph Stansbury and Doctor Jonathan Odell relating to the American Revolution. Ed. by   Winthrop Sargent. Munsell's historical series, no. 6. Albany: J. Munsell, 1860).

[19] Фрэнкфорд, ныне северо-восточный район Филадельфии.

[20] Свекор

[21] Зять (муж сестры) доктор Самюэль Престон Моор.

[22] Ханна, жена доктора Самюэля Престона Моора, и Рашель, жена, Ричарда Уэллса.

[23] Сегодня промышленная и жилая зона вдоль реки Делавер, около 2,5 миль от центра Филадельфии.

[24] В это время британцы готовились к эвакуации из Филадельфии и в пригородах  шли постоянные столкновения противников. Генерал Дж. Вашингтон пытался определить путь отступления генерала Генри Клинтона (британского главнокомандующего, назначенного вместо Уильяма Хоу, которого отозвали в Лондон), поэтому всех, кого было можно, он отправил на поиск информации.

[25] Сегодня гостиница «Красный лев» находится в Торресдейле, малонаселенном северо-восточном районе Филадельфии. В прошлом она стояла на главной дороге (сегодня  - это Фрэнкфорд-авеню), но выпрямление ее оставило гостиницу в стороне. Гостиницу модернизировали, надстроили два дополнительных этажа, но многие старинные детали сохранили.