В субботу 23 ноября 1963 года советские газеты вышли, по обыкновению, с броскими заголовками. Заголовки гласили: «Подвиг хлопкоробов Узбекистана», «К весне готовиться сейчас», а также сообщали о пребывании Председателя Верховного Совета СССР Л.И. Брежнева в Иране. Новость об убийстве президента Кеннеди была помещена в нижней части первой полосы и совсем не выделялась из ряда других известий о международных событиях.
Впрочем, приоритет местных новостей над международными был для советских газет нормой, и не мог никого удивить. Советский читатель, искушенный в толкованиях смысла политических событий по разным косвенным признакам, вроде расположения вождей на Мавзолее во время майских и ноябрьских демонстраций, уже при беглом взгляде на внешне невзрачные газетные полосы 23 ноября мог понять, что в действительности, новость из США взволновала советское руководство до необычайной степени. Под портретом Кеннеди были опубликованы тексты телеграмм соболезнования от всех высших руководителей страны, и даже от Нины Петровны Хрущевой, супруги Первого секретаря ЦК КПСС - в адрес Жаклин Кеннеди. Через несколько дней Советский Союз, единственный из социалистических стран, направил на похоронную церемонию в Вашингтон своего представителя А. Микояна, пользующегося репутацией ближайшего доверенного лица Н. Хрущева. Материалы, посвященные личности убитого президента и разбору обстоятельств его гибели, публиковались на страницах газет практически ежедневно вплоть до весны следующего года, и иногда занимали по нескольку полос.
Надо сказать, что еще до трагических событий в Далласе, на протяжении нескольких месяцев 1963 года, образ Дж. Кеннеди в советской печати приобрел черты, совершенно несвойственные для характеристики других глав Белого дома периода “холодной войны”. В адрес Кеннеди практически не звучало никакой критики, его политические инициативы часто получали осторожное, но вместе с тем совершенно очевидное для рядового читателя одобрение. Чаще всего советскими пропагандистами упоминались два эпизода: выступление Кеннеди 10 июня 1963 года, в котором он призвал к мирному сосуществованию между социалистическими и капиталистическими странами, и подписание его администрацией договора о запрещении ядерных испытаний в трех средах в августе того же 1963 г. В газетных публикациях постоянно подчеркивался факт жесткого политического противостояния Кеннеди и его команды с силами правой реакции, расистами из южных штатов, ярыми антикоммунистами, которых к осени 1963 г. стал олицетворять будущий кандидат в президенты от республиканской партии Б. Голдуотер.
Массированная кампания в печати, дополненная мощным импульсом искреннего сочувствия молодому, прогрессивному президенту, павшему от рук убийцы, имела удивительно мощный эффект, следы которого можно обнаружить и в современной России. Многие люди старшего поколения до сих пор выделяют Дж. Кеннеди из ряда других американских президентов, помнят важнейшие события, связанные с его именем, и готовы предложить свою версию разгадки тайны его убийства.
Что же произошло, почему президент, который, в действительности, чаще ссорился и конфликтовал с Москвой (вспомним, хотя бы, провальный венский саммит, Берлинский и Кубинский кризисы) неожиданно превратился почти в икону, стал олицетворять силы добра и прогресса в глазах кремлевских лидеров? Неужели две-три инициативы последних месяцев жизни настолько радикально поменяли оценку его личности в СССР?
Скорее всего, дело обстояло иначе, и “светлый образ” Дж. Кеннеди был просто-напросто сконструирован советской пропагандой, так как он помогал решить одну ключевую для советского руководства, и лично Н. Хрущева, задачу. Как можно судить по его мемуарам, Хрущев до конца жизни был крайне озабочен вопросом международной оценки результатов Кубинского кризиса. Обвинение в трусости и позорном отказе от размещения ракет на Кубе под давлением США можно было отвести только доказав, что в действительности политика СССР принесла свои плоды и угроза возможного нападения США на Кубу была серьезно снижена. Так как это снижение держалось, по-сути, только на личных гарантиях Дж. Кеннеди, полученных Москвой в обмен на вывод ракет, необходимо было сделать все возможное, чтобы превратить американского президента из коварного и беспринципного деляги (каким он представал на страницах советских газет в 1961 и 1962 годах) - в прогрессивного борца за мир и права чернокожих, с которым можно иметь дело и слову которого, безусловно, можно доверять.
Убийство Дж. Кеннеди стало страшным ударом по замыслам советского руководства, разрушившим всю столь тщательно выстраиваемую драматургию советско-американских отношений. Меньше чем через год Хрущев был смещен со всех постов и отправлен на пенсию. Авантюра с кубинскими ракетами негласно называлась одной из существенных причин.
Но пропагандистская машина уже не могла дать обратный ход. Пожалуй, нигде в мире события в Далласе не толковались так просто и однозначно, как в СССР. Уже 23 ноября корреспонденты с места событий обвинили во всем “ультраправых”. Это хорошо согласовывалось с тем, о чем они писали на протяжении последних месяцев, и позволяло отвлечь внимание от сомнительного прошлого обвиненного в убийстве Ли Харви Освальда, который некоторое время жил в СССР. В дальнейшем, эта версия приобрела статус единственной и неоспоримой. В фундаментальной академической четырехтомной истории США, изданной в Москве в 1987 году, авторы в соответствующем очень кратком разделе ограничились фразой: “Было очевидно, что Кеннеди пал жертвой истеричности и нетерпимости, насаждаемых правыми кругами”. Как будто и не было многочисленных расследований, сотен книг и статей, опубликованных американскими авторами! Но советские историки знали: с официальной точкой зрения лучше не спорить.
В Советском Союзе, так же как и в США, правящие элиты пытались внедрить в сознание людей наиболее удобные и выгодные с пропагандистской точки зрения версии убийства. И выводы американской комиссии Уоррена об убийце-одиночке, и советская концепция "заговора правых" были призваны заретушировать другие, гораздо менее привлекательные для сторон объяснения. Например, гласящие, что к убийству причастны ЦРУ или КГБ.
Интересно, что американцы, в массе своей, отказались принимать официальную точку зрения, а жители СССР, весьма скептически воспринимавшие многое из написанного в советских газетах, с ней согласились. Возможно, это было связано с авторитетом много писавших о событиях в Далласе журналистов-международников, которые считались особой привилегированной кастой среди советских газетчиков. Преувеличенная популярность версии “правого заговора”, передававшаяся из поколение в поколение, и по сей день позволяет России оставаться страной, жители которой испытывают меньше всего сомнений по поводу того, кто же убил президента Кеннеди.