“Эра доброго согласия” подошла к концу в результате бурного экономического развития США, территориальной экспансии, демографического роста и формирования новых социальных групп, все более открыто заявлявших претензии на участие в большой американской политике. “Отцы-основатели” уступили место следующему поколению лидеров (Монро был последним президентом, принимавшим участие в Войне за независимость). Президентская кампания 1824 года впервые за четверть века прошла в высококонкурентной борьбе, на высший пост претендовало сразу пять основных кандидатов — формально членов партии демократических республиканцев, но по сути представлявших совершенно разные группы интересов.

Никто из кандидатов не набрал больше необходимой половины голосов выборщиков, судьбу президентства определил конгресс. Хотя народное голосование выиграл победитель англичан под Новым Орлеаном в 1815 году генерал Эндрю Джексон, президентом стал Джон Квинси Адамс, бывший госсекретарь, сын второго президента Джона Адамса (и, кстати, бывший первый посланник США в России). Сторонники Джексона тут же обвинили Адамса в сговоре с другим кандидатом, спикером палаты представителей Генри Клеем, который получил в администрации пост госсекретаря. В результате, четыре года правления Адамса прошли в атмосфере постоянных нападок и испепеляющей критики в адрес президента — “аристократа и коррупционера”.

Основным поводом для обвинений стала политика Адамса в отношении западных земель, которые государство стало продавать большими наделами, рассчитывая таким образом получить средства на реализацию ряда масштабных инфраструктурных проектов. Для жителей фронтира, абсолютное большинство которых голосовали за народного героя Джексона, политика Адамса выглядела как очевидное потакание интересам ненавистных земельных спекулянтов. Хотя и Адамс, и Генри Клей, в действительности были выдающимися политическими мыслителями, и действовали исходя из масштабной стратегии национального развития, их политическая судьба была предрешена, и на выборах 1828 года генерал Эндрю Джексон уже не имел себе равных.